Что тут волнует меня — до слёз (горячих, опаловых, густых слёз, проливаемых поэтами и любовниками) — что именно? Нежная анонимность под чёрным кружевом мантильи («Долорес»)? Отвлечённость перестановки в положении имени и фамилии, чем-то напоминающая пару длинных чёрных перчаток или маску? Не в этом ли слове «маска» кроется разгадка? Или всегда есть наслаждение в кружевной тайне, в струящейся вуали, сквозь которую глаза, знакомые только тебе, избраннику, мимоходом улыбаются тебе одному? А кроме того, я могу так ясно представить себе остальную часть этого красочного класса вокруг моей дымчато-розовой, долорозовой голубки. Казалось, никакая погода не могла помешать этим его пасторским обходам. Она уже ощущала себя беглянкой, и жуткая мысль принялась грызть ее мозг, как крыса грызет сыр: что произойдет, если Норман вернется с работы раньше обычного и увидит ее? Что, если увидит ее, удаляющуюся от дома, одетую в джинсы и рубашку навыпуск, прижавшую локтем сумочку, со взлохмаченными волосами, которые сегодня не встречались с расческой? Без сомнения, он пожелает знать, какого дьявола ее занесло сюда в то время, когда она должна сниматься мытьем полов на первом этаже, не так ли? И он захочет, чтобы она вернулась, так ведь? Чтобы подошла к нему, подошла поближе, и он смог бы поговорить с ней начистоту. Очень скоро д'Агоста с изумлением обнаружил, что утратил не только ориентацию, но и чувство времени. Если отследить особенности влияния времени на функции человеческого организма и обратную связь, соответственно, можно выйти на новые истины.
В понедельник утром он долго просидел нагишом, сцепив между колен протянутые, холодноватые руки, ошеломленный мыслью, что и сегодня придется надеть рубашку, носки, штаны,всю эту потом и пылью пропитанную дрянь,и думал о цирковом пуделе, который выглядит в человеческих одеждах до ужаса, до тошноты жалким. Но даже если ты мне скажешь, где она, нам всё равно надо многое обсудить. Он прекрасно знал слово «гулять», и каждый раз страшно радовался, слыша это слово. Но врача вы не вызвали? И, пока вы там были, никто другой за врачом не посылал, и не привел врача, и ее к врачу не отвел? Нет, сэр… Тут вмешался судья Тейлор: Он уже три раза ответил вам на вопрос, Аттикус. Представьте самые большие обиды по жизни и представьте себя новорожденным ребенком. Тут опять вбежала обычным своим аллюром спелая молодая шлюха, воняя мочой и чесноком, с газетой «Дезерет», которую моя прелестная пациентка жадно схватила, не обращая внимания на роскошно иллюстрированные тома, принесённые мной.
Расчет девочки был безошибочно прост и верен: за последнее время Йофур Рахнисен ввел при своем дворе такое количество новых порядков, что сбитые с толку медведи так до сих пор и не научились вести себя так, как подобает. Уговорите его это сделать, и вы — его убийца! Что ж, неужели я должен потерятьвсе без шанса отыграться? А Гэртону стать нищим? Проклятье! Нет, я верну свое: и его золотом я тоже завладею… Потом пролью его кровь! А его душа пойдет в ад! И ад, когда примет такого постояльца, станет в десять раз черней, чем был! Вы мне рассказывали, Эллен, про обычаи вашего прежнего господина.
Через некоторое время он снова заговорил, заговорил хрипло, как бы борясь со слезами. Не зная этого, мамы часто обращаются к психотерапевту или гипнотизеру, тот дает установку, у ребенка снимается конкретно это отклонение — энурез, но программа уничтожения любви в жизни остается, а так как система блокировки неправильного поведения снята, можно предполагать, что в жизни он реализует программу уничтожения любви на более широком уровне, чем его мать. Миллера не видела? Да он сейчас, наверное, уже сидит в какомнибудь баре на Атлантикавеню и хвастается своими подвигами,криво усмехнулась Хейворд. Когда я принесла ей обед, она закричала, что ей больше невмоготу сидеть в холоде; и я ей сказала, что хозяин собирается на Мызу, а мы с Эрншо не помешаем ей спуститься к очагу — намто что? Так что, как только она услышала удаляющийся стук копыт, она явилась одетая в черное, с зачесанными за уши желтыми своими волосами — совсем просто, поквакерски: и причесатьсято не сумела! Мы с Джозефом по воскресеньям ходим обыкновенно в часовню (в гиммертонской церкви, вы знаете, нет теперь священника,пояснила миссис Дин,а часовней они называют какуюто молельню в деревне — не то методистскую, не то баптистскую, точно не скажу). Все казалось спокойным и мирным, как в обычном уголке Удела. Я узнала его резко очерченный нос, скорее характерный, чем красивый, раздувающиеся ноздри, говорившие о желчности натуры, жесткие очертания губ и подбородка,да, все это носило, несомненно, отпечаток угрюмости. Очевидно, третье по счёту письмо (два уже запечатанных, с наклеенными марками, приготовлены были перед ней на столе).
Говоривший сделал короткую паузу. А сама владелица стояла за его спиной, и кольца мягких светлых ее волос время от времени перемешивались с его каштановыми кудрями, когда она наклонялась, чтобы проверить своего ученика; и ее лицо… хорошо, что ученик не видел ее лица, а то едва ли он был бы так прилежен. 29 Я вышел из автомобиля и захлопнул за собой дверцу.
http://angel-sheldon.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий